SARA. Во время войны законы молчат - Елена Фиштик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обезумевшие мужики палками били женщин и сгоняли их во внутренний двор дома.
Двор, в считанные минуты наполнился гулом, криком, плачем и мольбой вперемешку с бранью, выстрелами, гулким звуком камней и палок о спины еврейских женщин.
Во двор сгоняли уже полураздетых женщин и продолжали их добивать и сдирать оставшееся белье.
Женщины кричали, молили о помощи, над ними продолжали издеваться, заставляя ползать на коленях с поднятыми руками.
Били и руководили погромом, в основном свои, то есть народная милиция, а немцы бегали и фотографировали.
Из квартир повыскакивали люди и смотрели на весь этот беспредел, не смея и пикнуть.
Толпа смотрела; кто с жаждой мести, кто с презрением, кто с сочувствием.
А на их глазах терзали евреев, за то, что они евреии, и все, только и вина их была в этом!
Из толпы доносились выкрики активистов:
– Евреи кочевники и голодранцы…
– Шкурники…
– Материалисты чертовы! Бей жидов!
– Еврейские коммунисты!
– Бей, бей, бей…
– Еврейские капиталисты!
– Бей!
– Украина для украинцев!
– Бей жидов!
– Юде! Юде!
Бандеровцы были убеждены, что евреи были основной поддержкой коммунистов и в значительной мере несли ответственность за репрессивные действия против украинцев.
Повсюду валялись листовки с призывами: «Знай! Москва, Польша, Мадьяры, Жидовство – это враги Твои! Уничтожай их!», «Марксизм – еврейская выдумка» и «сталинские и еврейские комиссары являются главными врагами народа!»
– Бей это отродье!
Львовские активисты хватали очередную девушку и раздевали ее догола, затем требовали, чтобы она на коленях ползала, они не чурались раздевать донага даже пожилых женщин, мужчин.
Сара прильнула лицом к щели и безмолвно рыдала, глядя на ужасающую картину.
Совсем рядом, Сара даже задержала дыхание, бандеровский милиционер с повязкой в приподнятом настроении, протащил за волосы молодую женщину, совершенно голую и полуживую.
А следом, солидно одетый галичанин, пинал ногами пожилого еврея.
К нему подбежали народные милиционеры и радостно стали добивать его, а затем, как тушу потащили, хвастаясь толпе.
Немцы-часовые совершенно не вмешивались, все преподносилось, как «акция самоочищения».
Самое страшное, что для многих участников погром был веселым народным гуляньем, карнавалом по-галичански.
Народная милиция кривлялась перед камерами немцев, которые охотно их фотографировали, как редких «обезьян».
Наблюдая всю эту картину, Сара внезапно потеряла сознание.
Парень подхватил ее на руки и бегом пронесся по лестнице на второй этаж.
Дома его встретили перепуганные родители и братья:
– Ты где ходишь, Артур? – не успев досказать, мама прямо падает на стул, увидев сына с Сарой на руках.
– Ой, беда! Что теперь будет? – плача, шептала мама.
– Да ничего не будет, мама! Они к нам не сунутся. Все вокруг знают, что мы поляки. Ты же знаешь, что они только русских евреев берут, – успокаивал мать Артур.
– Давай скорей сюда, – отец показал сыну на маленькую комнату.
Сару уложили в кровать, она начала приходить в себя, по лицу текли слезы, ее глаза были устремлены в одну точку на потолке, она постоянно шептала:
– Мама, как же моя мама?
– Сара, когда закончится погром, мы сходим и узнаем все про твою маму, – успокаивал ее, и сам изрядно напуганный, парень.
– Откуда ты знаешь как меня зовут?
– Я привозил продукцию в вашу школу и сразу тебя заметил, тебя подруги окликнули по имени, – Артур слегка покраснел и отвел глаза, повторив, – я сразу заметил тебя.
Немного помялся и не зная о чем говорить, добавил, – Я тоже эту школу заканчивал.
Сара молча на него посмотрела, и для приличия, просто для поддержания разговора спросила:
– Ты тоже семь классов окончил?
– Да, – браво и радостно ответил Борис, – я три года назад закончил.
– А я в этом году.
– А я когда тебя увидел, подумал – балерина. У тебя такая тонкая фигура! – оживился Артур.
– Ты угадал, я занимаюсь балетом не первый год. Вот теперь передо мной делема: я люблю математику и балет.
Что сделать своей профессией?
– Конечно балерина! Это так необычно!
– Ты любишь балет?
– Я люблю т…, – Артур осекся. Он даже испугался, что выдал себя с потрохами.
Ситуацию спасли братья, которые вставили очередной комментарий о происходящем на улице.
Отец стоял рядом, тяжело вздыхая и мотая головой из стороны в сторону:
– Почему вы не уехали? На что вы надеялись? Вы не поверили слухам, о том, что русским евреям несдобровать, в случае оккупации нацистами, а поверили, что вас защитит власть? Так и что?
Советская власть даже не вспомнила о той смертельной опасности, которая грозила евреям Львова.
А вот гром и грянул!
– Ой-ой! – всхлипывала мама.
– Да, да! Именно так – людей, не только не эвакуировали, но даже не проинформировали о необходимости покинуть Львов.
Уезжали только немногие, которые по слухам не могли надеяться ни на что хорошее, они же и убеждали многих евреев уехать, пока не поздно.
Но, мало кто мог поверить в то, что советская власть не защитит их!
Минуты превращались в невыносимую вечность.
Сара искусала все губы от напряженного ожидания конца погрома.
Она металась по комнате, то и дело спрашивая, подглядывавших в окно братьев:
– Ну, что там? Расходятся?
– Да, уводят последних жертв, еще остались убитые – их уже тоже начинают грузить, скоро уйдут – ребята сочувствовали Саре и хотели поскорее сообщить ей, что все окончено.
Голова Сары гудела и раскалывалась, она с трудом дышала, она не находила себе места.
Еда и чай, предложенные ей, так и оставались нетронутыми, не смотря на то, что она была очень голодна.
Часы монотонно отмеряли секунды.
Казалось, мир завис над пропастью.
На первом этаже дома, у родителей Артура был свой магазин мороженного.
Это был большой магазин, при котором имелся и цех по производству этой продукции.
Семья владела этим бизнесом уже давно и была основным поставщиком мороженного, не только по всему Львову, но и по многим городам Польши.
Хельблинги славились невероятной добротой, в их доме всегда было много народу.
Они делились едой с соседями.
И, не смотря на то, что были очень состоятельной семьей, сами жили скромно, без излишеств.
Хотя дом был у них большой и все обставлено со вкусом.
Отец окликнул Артура:
– Артур, кажется все успокоилось. Пойдем спустимся со мной в магазин.
– Да, отец, – он повернулся к Саре и сказал ей, – я скоро.
К Саре подошла мама Артура и настороженно спросила:
– Вы давно знакомы?
– Нет, – втянув шею в плечи, – прошептала Сара.
– А кто твои родители, Сара?
– Мы приехали из Запорожья с братом и мамой, а папа мой давно умер, – помолчав добавила, – брата сюда прислали на работу.
Материнское сердце, не могло не почувствовать, что ее сын серьезно влюблен в эту девушку.
Она хорошо понимала, что ситуация складывается совсем не простая.
Конечно, не о такой партии она мечтала для своего любимчика!
Мария, и ее семья из знатного польского рода, с вековыми традициями, достаточно твердо стоящие на ногах, богатые и глубокоуважаемые в родном Львове и за его пределами.
Она – Мария Таубер – из семьи магнатов – фабрикантов, ее муж, просто из легендарной семьи.
Кто не знает семью Хельблинг и их прославленные магазины?
Сколько желающих из знатного рода хотели бы породниться с этой семьей?
А тут вдруг – русская!
И как ей виделось – коммунистка.
Ни красота Сары, ни фигура, ни молодость, ни ее роскошные волосы, ни образованность и балетные классы, никак не могли смягчить настрой мамы Артура, которая, всем своим видом, давала понять Саре свое брезгливое отношение к ней.
Единственное, что ее, хоть немного успокаивало – она тоже еврейка.
Но, все же между польскими евреями, практически, элитой, и русскими – была большая разница, по крайней мере, для еврейского народа.
Спустя минут пятнадцать, в комнату вбежал Артур с пакетом в руках и сказал Саре:
– Все утихло, Сара. Я тебя проведу домой, – и он протянул ей пакет, – это тебе и твоей маме.
– Что это? – Сара обомлела.
– Это еда для вас.
Тяжело вздыхая, рядом стояла мама Артура, и неодобрительно махала головой, глядя поочередно на мужа, сына, Сару.
– Я не возьму, – сказала Сара и положила пакет на стол.
– Нет возьмешь, – настойчиво заявил Артур, – буквально впихивая пакет ей в руки.
– Бери, бери, – великодушно объявила мама Артура.
В этот момент в комнату зашел отец и скомандовал Артуру:
